Знаменитые
стихи знаменитых поэтов
Стихи
поэта-фронтовика
Сергея Орлова
(1921 – 1977)
Все кончится. Уйдут
пустые споры
И скорбь за рюмкой
водки за миры,
Раздумий пресноводные
озера
И женщин полуночные
костры.
Останется лишь то, что
ты однажды
Уже узнал, вися на
волоске:
Неутоленная тоска и
жажда
По небу и травинке на
песке.
* * *
На закате окончился
танковый бой.
Грохотали моторы. Вдали
догорали «пантеры».
Прокатилась по синему
небу над черной землей
И упала на столбик
сосновый звезда из фанеры…
* * *
Тополь встанет молодой,
Рожь взойдет над
головой,
Журавли перо обронят,
Вдаль летя своей
тропой.
Будут лить дожди косые,
Будут петь снега…
Будет жить твоя Россия
Всем назло врагам.
Вырастут на свете люди,
Что ещё не родились.
Смерти никогда не
будет, –
Будет жизнь.
* * *
Его зарыли в шар
земной,
А был он лишь солдат,
Всего, друзья, солдат
простой,
Без званий и наград.
Ему как мавзолей земля
–
На миллион веков,
И Млечные Пути пылят
Вокруг него с боков.
На рыжих скатах тучи
спят,
Метелицы метут,
Грома тяжелые гремят,
Ветра разбег берут.
Давным-давно окончен
бой...
Руками всех друзей
Положен парень в шар
земной,
Как будто в мавзолей...
Голос
Сергея Орлова:
* * *
Нас нет на свете. Мы трава
и лес,
Свист пеночки и звон
лозы в кювете,
Волны речной мгновенный
вольный плеск
И бьющий в лица на
дорогах ветер.
Нас вырубил металл,
огонь спалил.
Четыре года, вечности
четыре,
В пыль разносил
грохочущий тротил,
И нас давно уж нет в
подлунном мире.
За нас живут и любят,
всё за нас:
Внимают слову,
произносят речи,
И ловят дождь в ладони
в ранний час.
И женщин будят молча на
рассвете...
* * *
Поутру, по огненному
знаку,
Пять машин КВ ушло в атаку.
Стало черным небо
голубое.
В полдень приползли из
боя двое.
Клочьями с лица свисала
кожа,
Руки их на головни
похожи.
Влили водки им во рты
ребята,
На руках снесли до
медсанбата,
Молча у носилок
постояли
И ушли туда, где танки
ждали.
* * *
На фоне нарисованного
сада,
Где статуи белеют и
дворцы,
Четыре парня как-то
снялись рядом,
Совсем еще безусые
юнцы.
Они глядят восторженно
с портрета
В даль из забвенью преданного дня.
А крайний паренек по
всем приметам
Похож на непохожего меня.
Смешные неуклюжие
мальчишки…
Им даже в снах не снилось: в дым, в огонь шагать,
Жить, как тому не
обучали книжки,
Спать на снегу, пить
спирт и убивать.
* * *
Она молилась за победу,
–
Шесть сыновей на фронт
ушли…
Но, лишь когда упал
последний,
Чтоб никогда не встать
с земли,
Победа встала на пороге.
Но некому ее встречать…
– Кто там? – спросила
вся в тревоге
От слез ослепнувшая мать.
* * *
Жил на свете, не скучал
В офицерском звании.
Пулю дуру
повстречал
Родом из Германии.
Покачнулся белый свет –
Ничего на свете нет...
* * *
Кукушка куковала на
рассвете,
А лесом шла железная
страда...
Мы знали, многим жизнь
на белом свете
Уже не исчислялась на года.
Но все-таки кукушку мы
спросили, –
В приметы верят люди на
войне, –
И вот по двадцать лет
провозгласила
Нам здравствовать
кукушка в тишине...
И думал каждый:
«Доживу, возможно,
Не всех людей хоронят
на войне».
Но эти двадцать лет в
лесу тревожном
Накуковала птица только
мне.
* * *
Металл сгорел, и пусто
в черной башне,
Перегородки выплавил
огонь.
Пусть день назад он шел
вперед бесстрашно, –
Прямым ударом
раскрошило бронь.
Пробит мотор, и
развернуло баки
Взрывной волной и силою
огня.
Термита прожигающего
знаки
Хранит на башне толстая
броня.
Пробита пушка,
заржавели траки.
Над блиндажом
поднявшись на дыбы,
Вот так и умер он, в разгар
атаки, –
Огнем борта и души
прожжены…
* * *
Далеко течет река
Шексна,
Волги нареченная
сестра.
Я ее увижу только в снах
Редких и коротких у костра.
Высоко зеленая звезда,
Свет ее сияет над
Шексной.
Легкая певучая вода
Очень схожа цветом со звездой.
Белые березки на лугу,
Русские, знакомые до
слез.
Так же вот на дальнем
берегу
Шелестит листва родных
берез...
Сядь же рядом, друг,
поговорим,
Что-то смолк в лесах
орудий гром.
Полчаса осталось до
зари,
Тишина, знать, не перед
добром.
Видишь над Ведлозером пожар,
Знать, отходят наши тяжело.
Яростен врага слепой
удар,
Много здесь товарищей
легло...
Ты откуда сам, с реки
какой?
Трудно... На войне, как
на войне…
Если что, поклон
последний мой
Передай моей реке
Шексне.
* * *
Недели две разыскивала
почта
Четырехзначный номер
ППС,
И почтальон доставил
темной ночью
Открытку в роту, в
обожженный лес.
Но адресат погиб на
переправе,
И ротный писарь написал
в углу:
«Вернуть
за невозможностью доставить», –
И почтальон ушел в
ночную мглу.
Она вернулась, наконец,
обратно…
Такой же писарь в
блиндаже лесном:
«Доставить невозможно
адресату», –
Отметил молча на углу
другом.
Потом подумал: «Час
лишь, как убит он», –
Глазами строчки
пробежал и встал:
Все было
как положено в открытке, –
О жизни мертвый мертвому
писал.
* * *
Пистолет из рук не
выпуская,
Выскочил из люка,
задыхаясь.
На пути двоих убил
гранатой
И приполз, а на лице
нет кожи.
И врачи сказали в
медсанбате:
Этот парень вряд ли
выжить сможет.
С губ слетело хриплое
проклятье:
Значит, полз и принимал
все муки
Для того, чтоб умереть в кровати,
На груди
сложив спокойно руки?
Смерть пришла, назвал
ее бесстыжей,
Жить решил назло всему,
– и выжил!
* * *
Вот человек – он
искалечен,
В рубцах лицо. Но ты
гляди
И взгляд испуганно при
встрече
С его лица не отводи.
Он шел к победе,
задыхаясь,
Не думал о себе в пути,
Чтобы она была такая:
Взглянуть – и глаз не
отвести!
* * *
Человека осаждают сны –
Смутные видения войны.
Он хрипит, ругается и
плачет
В мире абсолютной
тишины.
Очень тихо тикают часы,
Стрелок фосфорических
усы.
Он лежит – седой и
одинокий –
Посреди нейтральной
полосы.
Светом алюминиевым
ракеты
Догорают… И грохочет гром.
Время меж закатом и
рассветом
Человек проводит под
огнем.
* * *
Пароход покричал,
покричал,
Бросил чалку на мокрый
причал.
Я на землю по трапу
ступил,
За которую в битву ходил,
Спал в снегу, у лесного
костра,
Шел навстречу горячим
ветрам,
В танке тесном два раза
горел.
Несмотря ни на что,
уцелел,
И в разгар вологодской
весны
Возвратился сегодня с
войны.
Вот он, старый, с
разбитым окном,
С тополями родительский
дом...
Здравствуй, столько
прождавшая мать!
Больше некого нам
ожидать.
Пусть ни слез, ни тоски
нам теперь,
Пусть разлука уходит за
дверь.
Не ушел еще тот
пароход,
Он разлуку с собой
заберет.
* * *
Голос первой любви моей
– поздний, напрасный –
Вдруг окликнул,
заставил на миг замереть,
И звучит до сих пор
обещанием счастья.
Голос первой любви, как
ты мог уцелеть?..
Над горящей землей от
Москвы до Берлина
Пыль дорог, где отстать
– хуже, чем умереть,
И в бинтах все березы,
в крови все рябины...
Голос первой любви, как
ты мог уцелеть?
На тесовой калитке
снежок тополиный,
Холодок первых губ, как
ожог, не стереть...
А года пролетели, их,
как горы, не сдвинуть.
Голос первой любви, как
ты мог уцелеть?!
* * *
Старый снимок нашел я
случайно в столе
Среди справок в
бумажной трухе, в барахле.
Старый снимок далеких,
но памятных лет.
Ах, каким я красивым
был тогда на земле!
Шлем ребристый кирзовый
да чуб в три кольца,
Зубы белой подковой,
веснушки, что солнца пыльца.
Не целован
еще и ни разу не брит,
Крепко через плечо
портупеей обвит.
Вдаль гляжу я веселый,
прислонившись к броне,
Среди сосен и елок, на
великой войне.
Светит солнце на
траках, дымится броня.
Можно просто заплакать,
как мне жалко меня.
Время крепости рушит, а
годы летят.
Ах, как жаль мне
веснушек ржаной звездопад…
* * *
Приснилось мне жаркое
лето,
Хлеба в человеческий
рост
И я –
восемнадцатилетний –
В кубанке овсяных
волос.
Такой, как на карточке
старой:
Без шрамов военной
поры,
Еще не видавший пожаров,
Еще не ходивший в
прорыв
На танке гвардейской
бригады
По дымному тракту боев,
Еще не писавший в тетради
Ни строчки военных
стихов…
Во сне в ту далекую
пору
Я глянул с улыбкой, а
там
Парнишка с доверчивым
взором
Шагал напрямик по
полям.
Веселый, счастливый,
довольный,
Ничуть не тревожась о
том,
Что девушка в садике
школьном
Впервые тоскует о нем.
Шагал, не жалея
пшеницы,
Шагал, тишины не ценя,
Не слушая песенку
птицы,
Что встала у солнца,
звеня…
На русого мальчика
глядя,
Мне так захотелось
сказать:
«Вернись к этой девушке
в садик,
Ей легкие руки погладь.
На тропку сверни из
пшеницы,
Почувствуй, как тихо
вокруг,
Послушай залетную
птицу, –
Не поздно пока еще,
друг»…
Но тут же я вспомнил о
том, как
Ревел над землею
металл,
Как в черных окопных
потемках
Я письма твои ожидал;
Как небо казалось
оттуда
Синей, чем любимой
глаза,
И тишь приходила как
чудо,
Когда умолкала гроза;
Как падал я в травы
устало,
Не помня уже ничего...
Его впереди это ждало –
И я не окликнул его.
* * *
Крутится, вертится шар
голубой –
Глупая песенка из позабытых.
Вслед за охрипшей
военной трубой
Рушатся в степи, как
ливень, копыта.
Танковых армий
натруженный рев.
В небе атаки
стремительный росчерк.
В красные, синие крыши
домов
С бомбовым свистом вбит
пикировщик.
В шахтах тела
маслянистых ракет.
Лампы компьютеров в
дрожи экрана.
Памяти нет. Памяти нет
У равнодушия. Это ль не
странно?
Памяти нету. И времени нет.
Гитлера танки, клинки
Тамерлана
Или из космоса
хлынувший свет?
Нам-то не все ли равно, как
ни гляну?
Крутится, вертится шар
голубой —
Глупая песенка так уж
глупа ли?
Нам лишь на это надежда
с тобой,
Как наши предки на то
уповали.
* * *
Ты любовь не зови,
Коль ушла она прочь от
порога.
От несчастной любви
Есть отличное средство
– дорога.
Километрами меряй
Летящее время разлуки.
Позабудешь потерю,
Коль занято сердце и
руки.
Поброди по тайге, задубей
От наждачных ветров на
заимках,
От железных дождей,
От мороза и льда, от
зазимка.
Топором поработай
И горы порви аммоналом,
Все забудь и, припомнив
кого-то,
Вернись и влюбляйся
сначала –
В синеглазую девушку,
Вовсе не схожую с тою,
Не подумавши (где уж
там!),
Стоит любить иль не
стоит.
И нагрянет любовь,
От которой нéкуда деться,
А коль влюбишься вновь
–
Помогло, значит, верное
средство!
* * *
В жару растенья никнут,
Бегут от солнца в тень.
Одна лишь
чушка-тыква
На солнце целый день
Лежит рядочком с
брюквой,
И, кажется, вот-вот
От счастья громко
хрюкнет
И хвостиком махнет.
* * *
Здесь лесов-то тьма, а
в лесах Тотьма
Утонула – не видно
крыш.
Как придет зима,
занесет дома,
Сверху Тотьмы не разглядишь.
Все леса, леса, вплоть
до полюса,
И на юг леса, на
восток,
За околицей хвоей
колются,
Пробираются без дорог.
А в лесах она, река Сухона,
В ней веслом до дна не
достать,
Как придет весна, думы
вслух она
Начинает петь-напевать.
Она баскими
дарит сказками,
А за сказками бает
быль,
Быль неласкова, глубь
опасная,
Разбиваются волны в
пыль.
По реке плоты в сорок
две версты.
До небес семь верст –
лесом все...
В небе тыщи звезд, месяц в полный рост,
И медведи ходят в овсе.
Хочешь – верь не верь,
приезжай, измерь,
Не мешай человеку
врать.
Это просто проверить
тебе теперь –
Самолетом рукой подать.
Полчаса не срок,
городок у ног,
И леса стоят, как
сказал.
Только вот, браток, что насчет дорог…
Про дороги я не соврал.
К нам дороги ягою мерены
Лет полсотни назад
клюкой,
И клюка ее здесь
потеряна,
В темном лесе за юг-рекой.
* * *
«Петр
Первый в Вологде»
Как колокольня ростом длинен,
Сажень в плечах, глазаст, усат,
Царь прибыл в город по
причине
Совсем не царской,
говорят.
В ботфортах, сшитых саморучно,
С дубиной, струганной
ножом,
На складах пристанских,
как крючник,
Царь околачивался днем,
Беседы вел с
мастеровыми,
С купцами пил, табак
курил
И, царское роняя имя,
Пешком по Вологде
ходил,
Собак дубиной отгоняя…
Монашки, глядя вслед
ему,
Крестами перси осеняя,
Гадали: чтó теперь к чему?
А паче, даже думать срáмно,
Царь отбывает на покой,
Стуча перстом в перстне
по раме
К вдове над
Вологдой-рекой.
Ах, либе
Анна, либе Анна,
Вдова голландского
купца,
Добра, вальяжна и желанна,
Хотя и девочка с лица.
У ней атласы на перине,
Из Амстердама в
склянках ром.
Что до утра в царевом
чине
Он с Анной делает
вдвоем?
Он смел в любви и лих в
застолье,
Но перед ним сейчас
вдали
За речкою не лес да
поле,
А море, флаги, корабли.
И Анне в горнице не
спится:
Опять на дереве в окно
Поет томительная птица
И жжет в постели
полотно.
* * *
Будет печалить и
радовать
В мире оно и без нас,
Белой нежданною радугой
Искрясь, как мартовский
наст.
Там, где кончаются
озими
В дальней
дали и леса,
Синее Белое озеро
Встало стеной в небеса.
Белой дугою очерчено,
Солнца касаясь и звезд,
Тихое, будто доверчивость,
Но с перезвонами гроз.
Нимбом, светящимся
издали,
Встало над краем навек
Неотразимо и искренне,
Будто бы взгляд из-под
век.
Белое озеро, может
быть,
Цвета черемух полно.
Белое озеро… Боже мой, –
Как это было давно!
* * *
На городском валу
заплачу
И ветром слезы осушу.
Мне вдовий жребий предназначен,
Но на судьбу не
заропщу.
Он спит на поле
Куликовом,
Мой князь, мой муж… И Русь его
Качает на груди
пуховой,
Возлюбленного своего.
А мне, как чайке, убиваться
Над озером, тоску тая.
Не сможет по Шексне
подняться
Его узорная ладья.
* * *
Россия есть у каждого
своя:
Свои леса в ней и свои
поляны,
Свои враги в ней и свои
друзья
Свои у всех на будущее
планы.
Но черный хлеб её – у
всех один,
Насущный хлеб, что
правдою зовется.
Не все им сыты. Только
все едим.
Его хватает нам и
остается.
* * *
Армиями оставленный,
Веря в добро и чудо,
Стоит капитан Остапенко –
Один на дороге в Буду.
Друзья его позабыли,
Жизнь его стала былью.
Белой походной пылью
Годы его покрыли.
А за Дунаем синим
С почтою голубиной,
С молниями соборов –
Сахарно-белый город.
Красные трубы Пешта,
Арки мостов чугунных.
Стоит капитан
безгрешный –
Русоволосый и юный.
Ревут в сорок пятом
танки,
Пламя над всем Дунаем,
А капитан, как ангел,
Городу мир предлагает.
В стираной гимнастерке,
Один, даже без нагана.
Восемь дивизий Хорти
Целятся в грудь
капитана.
Годы, праздники, будни
Плывут себе по Дунаю.
Пляшут мальчишки в
Буде,
И он им мир предлагает.
Мир секретарше мэра
В руке с угольком
помады,
Пенсионерам в скверах,
Памятникам и оградам.
Где-то на дальних реках
Снова бушует пламя...
Мир предлагая веку,
В камень врос сапогами
–
Армиями оставленный, –
С верой в добро и чудо
Стоит капитан Остапенко
Один на дороге в Буду.
Знаменитые
стихи знаменитых поэтов